— В Средней Азии существует водная проблема, которая довела до конфликта Узбекистан и Таджикистан. Как возникла эта проблема?

— Ситуация связана с тем, что еще в советское время вся система обеспечения среднеазиатских республик водой была единой. И в Узбекистан поступала вода, как собственно и сейчас поступает, из Киргизии и Таджикистана. Собственно говоря, вот эта река Амударья, она питается именно от тех ручейков, которые стекают с горной системы Гиндукуш, расположенной на территории Таджикистана. Как вы понимаете, вода — это основа жизни. А тем более мы знаем, что Узбекистан — это прежде всего сельскохозяйственные угодья, хлопок, который требует орошения. Поэтому безусловно все ситуации, связанные с перекрытием поставок воды в Узбекистан, неминуемо ведут к военному конфликту.
Узбекистан это воспринимает не просто как какое-то недоразумение. Он воспринимает это серьезно, как оружие массового поражения. То есть фактически как агрессию против своего государства, когда перекрывается вода. Поэтому и отвечает всегда в таких случаях исключительно военным путем. Фактически тут же начинают выдвигаться воинские подразделения узбекских вооруженных сил, чтобы заставить близлежащих соседей, казалось бы, недавно дружественных, к тому чтобы они все-таки открыли доступ воде для поступления в Узбекистан.

— Случайно ли в центре этого конфликта оказалась Хиллари Клинтон? В 2011 году она приезжала в Таджикистан...

— Нет конечно. Дело в том, что до этого был доклад по глобальной водной безопасности. И конечно там указывают, что в ближайшие годы или десятилетия, скажем так, в мире крайне обострится борьба за водные ресурсы. И Клинтон, конечно, прижала Узбекистан. Фактически это было, я вам так скажу, вмешательство во внутренние дела этих государств — Узбекистана, Таджикистана и Киргизии. Ну и фактически попытка установить свое влияние в центрально-азиатском регионе. В данном случае в системе этих среднеазиатских республик.
Как раз этим, наверное, можно объяснить такое вот порой непонятное поведение Узбекистана. Ведь обратите внимание, Узбекистан, он то входил в такую структуру нашу, как ОДКБ (Организация Договора о коллективной безопасности), то выходил, то опять снова входил, то опять вышел. И обратите внимание, Узбекистан вступал в структуры или институты на постсоветском пространстве, которые уже имели по сути антироссийский характер.
То есть получилось так, что Узбекистан почувствовал себя между молотом и наковальней, между Западом и Россией, и понял, что лучше ему сохранять равноудалённость с Россией и США. Но здесь главный фактор — это конечно водная безопасность.

— Получается, что сейчас именно вода становится инструментом политического и экономического давления?

— Да. Мы говорим о таком понятии как геоэкономика — это когда применяются какие-либо экономические или может быть даже промышленного характера инструменты, или инвестиционного характера, неважно. Главное, что они связаны с экономикой, но существуют для достижения политических целей. Например, пресловутые санкции — это геоэкономический инструмент для достижения политических целей.
Так вот, безусловно любое перекрытие воды — это конечно же очень серьезное давление на ту или иную страну. Фактически, вы же понимаете, что раньше так города брали. В блокаду, в осаду брали, и защитники данного города, если они не имели доступ к воде, они быстро сдавались или просто умирали от жажды.